Давно уже меня гнетет сие. Разница между мировосприятием романтиков и символистов. Ведь, кажется, почти одно и то же, в обоих случаях в основе - платонова пещера, культ творческой индивидуальности, искусство как мера всех вещей... похожи, в общем. Содержательно.
Пробуем развести.
Романтики верят в наличествующую и постижимую объективную истину. Истина запредельна, но лежит в основе всякой реальности, при том, что любая реальность (в т.ч. эстетическая) является лишь неполным и несовершенным отражением оной. В этом смысле искусство ближе других к Истине не столько потому, что акт эстетического восприятия эту самую истину проницает (во-первых, проницает ее не только он, а во-вторых, к произведению-искусства-как-таковому это проницание имеет вполне косвенное отношение - произведение, по сути, есть ПОВОД, оно не самоценно), сколько потому, что оно неизбежно и катастрофически несовершенно - это трагедия всякого художника, но это и его спасение от оков повседневности, поскольку он не может не ощущать это самое (собственное!) несовершенство - и не стремиться за его пределы, к Истине. Искусство - это вечное движение, погоня за собственной тенью, а не застывшее совершенство форм (поэтому классицизм - не искусство). Отсюда недоверие к изобразительному искусству, особенно к скульптуре, отсюда культ музыки и лирики, отсюда культ фрагмента, отсюда преклонение перед романом... и отсюда же неспособность ДОПИСАТЬ действительно стоящий роман.
Символисты внешне возвращаются к этой же системе оценок. Однако если романтики на деле признавали ВСЕ формы бытия, выделяя эстетику лишь как сферу наибольшей очевидности истины (и то, по распространенному мнению, уступавшую детскому взгляду на мир), то у символистов общемодернистское отвращение от повседневной, профанной реальности обернулось тезисом о самоценности и самодостаточности эстетики. Символ с его неисчерпаемостью есть не намек на Истину, но мистически полное и ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНОЕ бытование оной. Из трансцендентной запредельности истина смещается в сферу эстетического и перестает, тем самым, быть истиной объективной. При этом потребность в вечном поиске исчезает - символист творит СТАДИЯМИ, его путь - не непрерывное восхождение по склону, а скачкообразная смена террас: в каждом конкретном случае он уверен, что истина им ДОСТИГНУТА и совершенным образом воплощена в его творчестве. Для романтика техническая сфера искусства - трагедия, препятствие между восприятием и воплощением. Для символиста - повод замедлить шаг на пути к этому самому Воплощению, которое символист полагает возможным и необходимым. Эксперимент с формой для романтика возможен, желателен, интересен, для символиста - концептуально важен. Техническая сторона творчества - не Учение на пути к Служению, но само это Служение, и цель Служения - не открыть посвященным доступ к Истине, но СОЗДАТЬ эту самую Истину, предоставив ей совершенное, безупречное и окончательное бытие. Для романтика ценен план содержания, для символиста - план выражения.
Символизм с самого начала претендовал на то, что он - последнее и истинное искусство, он же истинная мистерия, наука, религия и философия. Романтики были умнее: они о таком единении всего лишь мечтали.
Романтик в творческом поиске совершенствует себя, чтобы стать достойным открытой ему Истины (иногда ожидая, что и мир усовершенствуется "за компанию"). Символист ищет способа усовершенствовать мир - для того, чтобы мир стал достойным его, символистова, душевных высот и красот.
В каждый конкретный момент своего творческого пути символист (как и большинство модернистов) либо напрямую самодоволен, либо тяготеет к самодовольству.