...времена Блондингов - это та самая эпоха, которая наступила после достославной и достопамятной победы Дон Кихота над ветряными мельницами.
вторник, 26 мая 2009
суббота, 24 января 2009
Разбойник:
- Стой, горбун! Откуда идешь?
Горбун:
- Из дворца, Ваша Милость!
- Ишь ты... И что ты там делал?
- В картишки резался, Ваша Милость!
- Ну и как? Проиграл, конечно?
- Отчего же проиграл? Выиграл, Ваша Милость!
- А велик ли навар?
- Да как сказать... две дюжины.
- Две дюжины золотых? Неплохо. Давай их сюда!
- Да кто ж со мной, этаким, на деньги играть станет? Две дюжины пуговиц, Ваша Милость. Две дюжины простых, да пять особых - с искоркой!
- А, чтоб тебе... проваливай, горбун, пока цел!
------------------------------------------------------------------------
Секретарь:
- Получен заказ от Его Величества.
Казначей:
- Что на этот раз?
- Пуговицы, Ваше превосходительство!
- Опять?
- Так точно. В час вечерних увеселений утеряно Их Королевскими Высочествами с собственных Их Высочеств парадных костюмов две дюжины пуговиц червоного золота с гербом правящего дома. Равным образом Его Величеством утеряны пять пуговиц червоного золота, инкрустированных бриллиантами. Обнаружить пропажу не удалось, слуги за нерадивость пороты, пуговицы приказано незамедлительно восстановить и на потребные к тому места должным образом приспособить.
- Слуги у него, понимаешь ли, пороты... У него слуги пороты, а казне опять расход! И ведь голову дам на отсечение, не теряли они тех пуговиц, как думаешь?
- Так точно, Ваше Превосходительство, не теряли! Я уж в прошлый раз портным настрого наказал - пришили так, что зубами не отгрызть! Вот вы как хотите, а по мне так они их сами срезали. Срезали и не иначе как в карты продули.
- Тссс... Тише ты, не ровен час донесет кто! В общем, делать нечего... держи кошель с золотом, ступай к Ювелиру. Да скажи, пускай поторопится, нынче вечером иноземных послов принимать надобно - без полного парада никак...
------------------------------------------------------------------------
Секретарь:
- Ювелир! Эй, Ювелир! Ты там оглох, что ли? Отпирай свою лавку, черт горбатый!
Горбун:
- Бегу, бегу, ваша Милость! Задремал я, уж простите старика... Что стряслось-то?
- Заказ срочный, из дворца. До вечера успеть надо!
- А что, и успеем, поди-ка не впервой. Ну-ка, что тут у вас? Опять пуговицы? Так... это, выходит, две дюжины простых, да пять особых, с искоркой. Ну, это успеем. Успеем, Ваша Милость, не извольте сомневаться!
- Стой, горбун! Откуда идешь?
Горбун:
- Из дворца, Ваша Милость!
- Ишь ты... И что ты там делал?
- В картишки резался, Ваша Милость!
- Ну и как? Проиграл, конечно?
- Отчего же проиграл? Выиграл, Ваша Милость!
- А велик ли навар?
- Да как сказать... две дюжины.
- Две дюжины золотых? Неплохо. Давай их сюда!
- Да кто ж со мной, этаким, на деньги играть станет? Две дюжины пуговиц, Ваша Милость. Две дюжины простых, да пять особых - с искоркой!
- А, чтоб тебе... проваливай, горбун, пока цел!
------------------------------------------------------------------------
Секретарь:
- Получен заказ от Его Величества.
Казначей:
- Что на этот раз?
- Пуговицы, Ваше превосходительство!
- Опять?
- Так точно. В час вечерних увеселений утеряно Их Королевскими Высочествами с собственных Их Высочеств парадных костюмов две дюжины пуговиц червоного золота с гербом правящего дома. Равным образом Его Величеством утеряны пять пуговиц червоного золота, инкрустированных бриллиантами. Обнаружить пропажу не удалось, слуги за нерадивость пороты, пуговицы приказано незамедлительно восстановить и на потребные к тому места должным образом приспособить.
- Слуги у него, понимаешь ли, пороты... У него слуги пороты, а казне опять расход! И ведь голову дам на отсечение, не теряли они тех пуговиц, как думаешь?
- Так точно, Ваше Превосходительство, не теряли! Я уж в прошлый раз портным настрого наказал - пришили так, что зубами не отгрызть! Вот вы как хотите, а по мне так они их сами срезали. Срезали и не иначе как в карты продули.
- Тссс... Тише ты, не ровен час донесет кто! В общем, делать нечего... держи кошель с золотом, ступай к Ювелиру. Да скажи, пускай поторопится, нынче вечером иноземных послов принимать надобно - без полного парада никак...
------------------------------------------------------------------------
Секретарь:
- Ювелир! Эй, Ювелир! Ты там оглох, что ли? Отпирай свою лавку, черт горбатый!
Горбун:
- Бегу, бегу, ваша Милость! Задремал я, уж простите старика... Что стряслось-то?
- Заказ срочный, из дворца. До вечера успеть надо!
- А что, и успеем, поди-ка не впервой. Ну-ка, что тут у вас? Опять пуговицы? Так... это, выходит, две дюжины простых, да пять особых, с искоркой. Ну, это успеем. Успеем, Ваша Милость, не извольте сомневаться!
понедельник, 10 ноября 2008
Испания. 1489 год. Вялотекущие внутренние дрязги, вялотекущая война с последними арабами, сравнительно тихая до поры Инквизиция, самое главное - денег нет. Христофор Колумб, затравленный кредиторами и семейными неурядицами, мотается из Испании в Португалию и обратно в надежде добиться-таки поддержки и финансирования для своего трансатлантического прожекта. Надежды на это все меньше, а долгов все больше, и Колумб уже весьма-таки основательно подумывает на предмет податься куда-нибудь еще - ко двору короля Франции. к примеру...
И вот представим себе, что однажды, промозглой (и вообще весьма холодной по итальянским меркам) осенней ночью в каком-нибудь придорожном трактире этот самый Колумб мрачно надирается в компании проезжего кабальеро. Кабальеро мало пьет, но охотно подливает, а Колумб зло щурится на пламя камина и цедит сквозь зубы усталые и злые слова о тупости и мелочности вельмож, что не способны видеть дальше собственного кошелька, и о европейских монархах, которых хлебом не корми - дай проморгать подлинное величие...
Проезжий кабальеро оказывается, само собой... нет, не официалом инквизиции, а доном Педро Банигасом. То есть вассалом кастильской короны... но и патриархом рода венегов. А значит, приближенным Абу ибн Абдаллаха Мухаммада XI (а то ли XII, а то ли XV - по разному счету), более известного читателям исторических и не совсем исторических романов под именем Боабдиль.
И этот самый дон Педро дает Колумбу весьма неожиданный, на первый взгляд, совет.
На Пиренеях ЕСТЬ монарх, которому некуда девать деньги.
На Пиренеях есть монарх, который мечтает о великих свершениях.
На Пиренеях есть монарх, которому настолько некуда деваться, что он поддержит и самый безумный прожект - если увидит в оном надежду для себя и своего народа.
И Колумб. которому в этот момент тоже некуда деваться, приносит свой план ко двору последнего из мусульманских правителей Андалусии.
Маврам не интересен морской путь в Индию, они его и так знают. А еще знают, что в Индии, как и в Африке, никто их особенно не ждет. а испанская земля уже основательно шает под ногами. При этом у мавров богатая культура мореплавания, в том числе в открытом море, в то время как христиане в этот период предпочитают каботаж. Кстати, под боком Малага - один из традиционных центров арабского кораблестроения. Арабские географы давно полагают Землю круглой и догадываются о неких землях, лежащих МЕЖДУ Европой и Азией, по ту сторону Атлантики.
И еще одно. Арабам и традиция, и вера предписывает воевать и кочевать. Испанские мавры засиделись на месте, обросли землей и дворцами, они и не думают о другой жизни - но могут вспомнить о ней. если на эту мысль наведет их такой харизматик, как Колумб. А ведь наведет...
1) Колумб уходит в плавание под флагом с тремя гранатами. И возвращается с вестью о новой земле.
2) Мавры снимаются с места и уходят - всем народом. "Отдайте христианам свое золото, отдайте дома и одежды и возьмите взамен дерево".
3) Новый джихад. Мусульмане и индейцы-язычники. Кстати, вряд ли стоит ожидать геноцида. Но взаимодействие будет выстраиваться ой как нестандартно... Боабдиль, который ну никак не годился на роль хитрого политика, пожалуй. вполне подойдет на роль благородного завоевателя. И как там, за океаном, сложится история Сегри и Абенсеррахов? Вероятнее всего -
4) Раскол среди мусульман: одни будут строить Новый Аль-Андалус, другие предпочтут вечное кочевье. Корабли - верблюды морей: новый расцвет арабской поэзии.
5) Реакция Испании... а скорее всего, вполне благожелательная. ну их нафиг. этих арабов, раз сами уходят - хлопот меньше. еще и спасибо скажут Колумбу с доном Педро. Интересно, что в ЭТОМ случае станет с теми из мавров, кто предпочтет остаться.
6) Весьма сложные отношения упертого христианина Колумба с его новым мусульманским окружением. Еще одна культурно-религиозная коллизия: как пить дать, евреи гранадские тоже захотят уйти. Уж во всяком случае, не захотят остаться. А у арабов на волне переселенчества можно ожидать вспышки фундаментализма. Да и у Колумба лишний повод покосоротиться.
7) Последствия для Испании (кстати, вполне возможно - очень неплохое развитие экономики, без дешевого-то золота... гегемония в Европе и все такое). Последствия для протестантизма (а он вообще будет?). Последствия для старо-исламского мира: когда Испания возьмет Европу к ногтю - дело определенно кончится новым крестовым походом, не исключено, вполне успешным. И новое Войско Запада в качестве последней надежды ислама.
И вот представим себе, что однажды, промозглой (и вообще весьма холодной по итальянским меркам) осенней ночью в каком-нибудь придорожном трактире этот самый Колумб мрачно надирается в компании проезжего кабальеро. Кабальеро мало пьет, но охотно подливает, а Колумб зло щурится на пламя камина и цедит сквозь зубы усталые и злые слова о тупости и мелочности вельмож, что не способны видеть дальше собственного кошелька, и о европейских монархах, которых хлебом не корми - дай проморгать подлинное величие...
Проезжий кабальеро оказывается, само собой... нет, не официалом инквизиции, а доном Педро Банигасом. То есть вассалом кастильской короны... но и патриархом рода венегов. А значит, приближенным Абу ибн Абдаллаха Мухаммада XI (а то ли XII, а то ли XV - по разному счету), более известного читателям исторических и не совсем исторических романов под именем Боабдиль.
И этот самый дон Педро дает Колумбу весьма неожиданный, на первый взгляд, совет.
На Пиренеях ЕСТЬ монарх, которому некуда девать деньги.
На Пиренеях есть монарх, который мечтает о великих свершениях.
На Пиренеях есть монарх, которому настолько некуда деваться, что он поддержит и самый безумный прожект - если увидит в оном надежду для себя и своего народа.
И Колумб. которому в этот момент тоже некуда деваться, приносит свой план ко двору последнего из мусульманских правителей Андалусии.
Маврам не интересен морской путь в Индию, они его и так знают. А еще знают, что в Индии, как и в Африке, никто их особенно не ждет. а испанская земля уже основательно шает под ногами. При этом у мавров богатая культура мореплавания, в том числе в открытом море, в то время как христиане в этот период предпочитают каботаж. Кстати, под боком Малага - один из традиционных центров арабского кораблестроения. Арабские географы давно полагают Землю круглой и догадываются о неких землях, лежащих МЕЖДУ Европой и Азией, по ту сторону Атлантики.
И еще одно. Арабам и традиция, и вера предписывает воевать и кочевать. Испанские мавры засиделись на месте, обросли землей и дворцами, они и не думают о другой жизни - но могут вспомнить о ней. если на эту мысль наведет их такой харизматик, как Колумб. А ведь наведет...
1) Колумб уходит в плавание под флагом с тремя гранатами. И возвращается с вестью о новой земле.
2) Мавры снимаются с места и уходят - всем народом. "Отдайте христианам свое золото, отдайте дома и одежды и возьмите взамен дерево".
3) Новый джихад. Мусульмане и индейцы-язычники. Кстати, вряд ли стоит ожидать геноцида. Но взаимодействие будет выстраиваться ой как нестандартно... Боабдиль, который ну никак не годился на роль хитрого политика, пожалуй. вполне подойдет на роль благородного завоевателя. И как там, за океаном, сложится история Сегри и Абенсеррахов? Вероятнее всего -
4) Раскол среди мусульман: одни будут строить Новый Аль-Андалус, другие предпочтут вечное кочевье. Корабли - верблюды морей: новый расцвет арабской поэзии.
5) Реакция Испании... а скорее всего, вполне благожелательная. ну их нафиг. этих арабов, раз сами уходят - хлопот меньше. еще и спасибо скажут Колумбу с доном Педро. Интересно, что в ЭТОМ случае станет с теми из мавров, кто предпочтет остаться.
6) Весьма сложные отношения упертого христианина Колумба с его новым мусульманским окружением. Еще одна культурно-религиозная коллизия: как пить дать, евреи гранадские тоже захотят уйти. Уж во всяком случае, не захотят остаться. А у арабов на волне переселенчества можно ожидать вспышки фундаментализма. Да и у Колумба лишний повод покосоротиться.
7) Последствия для Испании (кстати, вполне возможно - очень неплохое развитие экономики, без дешевого-то золота... гегемония в Европе и все такое). Последствия для протестантизма (а он вообще будет?). Последствия для старо-исламского мира: когда Испания возьмет Европу к ногтю - дело определенно кончится новым крестовым походом, не исключено, вполне успешным. И новое Войско Запада в качестве последней надежды ислама.
суббота, 01 ноября 2008
Господь сотворил мир, установил посередине высокую гору и уселся на самом верху – наблюдать за житьем-бытьем человеков.
Не прошло и тысячи лет, как на подступах к вершине объявилась бодрая команда мистиков с костяными крючьями и каменными альпенштоками.
Творец ухватился за голову и объявил аврал. Наспех расширенную Землю срочно залили по краям неприспособленным для человеческой жизни океаном, что и было впоследствии истолковано как всемирный потоп. Ударная бригада ангелов перетащила резиденцию за спасительную глубь, на самый Край света, после чего все вздохнули с облегчением и занялись настройкой оптики в новом наблюдательном центре.
Не прошло и тысячи лет, как в какой-нибудь паре сотен кабельтовых от Нового Рая обнаружилась плетеная из тростника посудина со зверской мордой в носовой части и грузом стеклянных бус и благовоний.
Творец наслал на округу ночь и бурю, а группа креативщиков Небесной Канцелярии наспех сочинила принципы гравитации. Экипаж посудины, отмахавшись от шторма, списал изогнувшуюся линию горизонта на последствия вчерашнего и продолжил богоискательство, в результате чего совершил первое в истории кругосветное путешествие. Небеса, отодвинувшиеся за границу кучевых облаков, ехидно благословляли мореплавателей СВЫШЕ.
Первые монгольфьеры особых проблем не вызвали, а дирижабли и прочее летающее железо всего лишь заставили реализовать на практике теорию навигации в безвоздушном пространстве. Однако на сей раз Господь заявил, что еще одного аврального переноса резиденции Он не потерпит, и потребовал заранее найти радикальное решение, которое раз и навсегда сделало бы Небеса принципиально недосягаемыми. Ангелы закручинились было, однако тут выручили сами люди – у них как нельзя кстати появился Эйнштейн со своими сомнительными, но эффектными расчетами, и его теорию успели аккуратненько внедрить за пару лет до полета первого спутника. Планомерный переезд в систему Бетельгейзе проистекал в медитативной и комфортабельной обстановке – даже несмотря на то, что за прошедшие века Канцелярия успела обрасти мебелью, антиквариатом, праведниками и прочим малодвижимым имуществом. Наконец-то миропорядок был неколебим, а Творец непостижим…
Недавно в новостях промелькнуло сообщение о том, что в США создана теоретическая модель двигателя, позволяющего преодолевать световой барьер, а заодно и обходить релятивистские фокусы со временем.
Не прошло и тысячи лет, как на подступах к вершине объявилась бодрая команда мистиков с костяными крючьями и каменными альпенштоками.
Творец ухватился за голову и объявил аврал. Наспех расширенную Землю срочно залили по краям неприспособленным для человеческой жизни океаном, что и было впоследствии истолковано как всемирный потоп. Ударная бригада ангелов перетащила резиденцию за спасительную глубь, на самый Край света, после чего все вздохнули с облегчением и занялись настройкой оптики в новом наблюдательном центре.
Не прошло и тысячи лет, как в какой-нибудь паре сотен кабельтовых от Нового Рая обнаружилась плетеная из тростника посудина со зверской мордой в носовой части и грузом стеклянных бус и благовоний.
Творец наслал на округу ночь и бурю, а группа креативщиков Небесной Канцелярии наспех сочинила принципы гравитации. Экипаж посудины, отмахавшись от шторма, списал изогнувшуюся линию горизонта на последствия вчерашнего и продолжил богоискательство, в результате чего совершил первое в истории кругосветное путешествие. Небеса, отодвинувшиеся за границу кучевых облаков, ехидно благословляли мореплавателей СВЫШЕ.
Первые монгольфьеры особых проблем не вызвали, а дирижабли и прочее летающее железо всего лишь заставили реализовать на практике теорию навигации в безвоздушном пространстве. Однако на сей раз Господь заявил, что еще одного аврального переноса резиденции Он не потерпит, и потребовал заранее найти радикальное решение, которое раз и навсегда сделало бы Небеса принципиально недосягаемыми. Ангелы закручинились было, однако тут выручили сами люди – у них как нельзя кстати появился Эйнштейн со своими сомнительными, но эффектными расчетами, и его теорию успели аккуратненько внедрить за пару лет до полета первого спутника. Планомерный переезд в систему Бетельгейзе проистекал в медитативной и комфортабельной обстановке – даже несмотря на то, что за прошедшие века Канцелярия успела обрасти мебелью, антиквариатом, праведниками и прочим малодвижимым имуществом. Наконец-то миропорядок был неколебим, а Творец непостижим…
Недавно в новостях промелькнуло сообщение о том, что в США создана теоретическая модель двигателя, позволяющего преодолевать световой барьер, а заодно и обходить релятивистские фокусы со временем.
среда, 15 октября 2008
Шансон-де-Жесть.
воскресенье, 21 сентября 2008
- Следующий! - буркнул Аббат.
Следующий посетитель, вопреки ожиданиям, не стал почтительно открывать дверь, а самочинно выглянул откуда-то из-за спины Аббата.
- Я на минуточку, Ваша Милость!
- Преподобие, - машинально поправил Аббат, оторвал глаза от желтых листов пергамента, моргнул пару раз и уставился на незнакомца. - Кстати, сын мой, ты вошел в мой кабинет, не постучавшись. И садиться (Аббат достал из кармана платок и промокнул глаза)... Да, так вот, садиться я тебе также разрешения не давал.
- Ну, Ваше Преподобие, так ли уж важны эти мелочи? - заявил посетитель, нахально раскидываясь на диване.
- Важны, - голос Аббата не допускал ни тени сомнения. - Иначе никакого порядка не будет, вам только волю дай... Между прочим, сын мой, а кто ты вообще такой? Тебя включили в список на сегодня? Ко мне на прием просто так не ходят, знаешь ли, у меня эти самые минуточки на полгода вперед расписаны! - хозяин кабинета любовно покосился на тонкой работы водяные часы, булькавшие между окном и кадкой с фикусом.
- Пустое! - нахальный гость определенно не желал проникнуться мерой ответственности момента. - Уверен, Ваше Преподобие, Вам достаточно ознакомиться с нашими предложениями - и Вы сами поймете, что в ТАКИХ случаях мелочами просто-таки необходимо пренебрегать. Да вот хотя бы...
На столе, прямо посреди пергаментов, появились здоровенный кошель, через неплотные завязки которого тускло блестели полновесные золотые, запыленная бутылка с чем-то густо-рубиновым полуторастолетней выдержки и кардинальская шапочка. Запахло благовониями, откуда-то послышались приветственные возгласы и призывное щебетание невинных дев.
- И все это - за сущие пустяки! - продолжал давить незнакомец, который снова оказался где-то за левым плечом Аббата и теперь нахально подсовывал на стол длинный свиток - очевидно, с контрактом. - Достаточно подписать здесь... и вот здесь, все остальное мы берем...
- Сын мой, - голос Аббата сделался ласков, а взор участлив, - я понимаю, ты молод (тут Бес, собиравшийся встрять с возражениями, поперхнулся на полуслове), как это говорят... да, напорист и агрессивен, это естественно, тебя, надо полагать, этому долго учили на каких-нибудь этаких бизнес-курсах... со временем, с опытом ты узнаешь, что и самые выгодные предложения (Аббат небрежно свернул свиток договора и помахал им в воздухе) должны приходить вовремя... и в должном порядке, особенно когда ты имеешь дело с людьми серьезными. Обстоятельность, только обстоятельность, а все эти спецэффекты, красочные презентации – они хороши разве что для юных монашков. Я, впрочем (Аббат улыбнулся), не сторонник излишней суровости в работе с новичками: в конце концов, ошибки сегодня - это как раз и есть опыт завтра. Так что я, пожалуй, передам твое... сочинение для изучения брату-законнику и брату-эконому. Мы подробно рассмотрим все пункты документа, и, возможно, сочтем условия достойными внимания, внесем определенные поправки, разумеется... В любом случае... (Аббат властно поднял руку, останавливая очередную порцию рвущихся с гостева языка возражений) Повторяю, в любом случае тебя внесут в список посетителей, и мы сможем продолжить... хм... пятнадцатого я на заседании Строительного комитета, семнадцатого принимаю представителя Курии, опять же службы, исповеди, квартальный отчет по еретикам... да, пожалуй, ровно через две недели мы сможем вернуться к этому разговору. Точное время уточнишь у секретаря и будь любезен явиться вовремя - вряд ли я смогу уделить тебе более четверти часа. А на сегодня прием окончен, сын мой. Следующий!
Следующий посетитель, вопреки ожиданиям, не стал почтительно открывать дверь, а самочинно выглянул откуда-то из-за спины Аббата.
- Я на минуточку, Ваша Милость!
- Преподобие, - машинально поправил Аббат, оторвал глаза от желтых листов пергамента, моргнул пару раз и уставился на незнакомца. - Кстати, сын мой, ты вошел в мой кабинет, не постучавшись. И садиться (Аббат достал из кармана платок и промокнул глаза)... Да, так вот, садиться я тебе также разрешения не давал.
- Ну, Ваше Преподобие, так ли уж важны эти мелочи? - заявил посетитель, нахально раскидываясь на диване.
- Важны, - голос Аббата не допускал ни тени сомнения. - Иначе никакого порядка не будет, вам только волю дай... Между прочим, сын мой, а кто ты вообще такой? Тебя включили в список на сегодня? Ко мне на прием просто так не ходят, знаешь ли, у меня эти самые минуточки на полгода вперед расписаны! - хозяин кабинета любовно покосился на тонкой работы водяные часы, булькавшие между окном и кадкой с фикусом.
- Пустое! - нахальный гость определенно не желал проникнуться мерой ответственности момента. - Уверен, Ваше Преподобие, Вам достаточно ознакомиться с нашими предложениями - и Вы сами поймете, что в ТАКИХ случаях мелочами просто-таки необходимо пренебрегать. Да вот хотя бы...
На столе, прямо посреди пергаментов, появились здоровенный кошель, через неплотные завязки которого тускло блестели полновесные золотые, запыленная бутылка с чем-то густо-рубиновым полуторастолетней выдержки и кардинальская шапочка. Запахло благовониями, откуда-то послышались приветственные возгласы и призывное щебетание невинных дев.
- И все это - за сущие пустяки! - продолжал давить незнакомец, который снова оказался где-то за левым плечом Аббата и теперь нахально подсовывал на стол длинный свиток - очевидно, с контрактом. - Достаточно подписать здесь... и вот здесь, все остальное мы берем...
- Сын мой, - голос Аббата сделался ласков, а взор участлив, - я понимаю, ты молод (тут Бес, собиравшийся встрять с возражениями, поперхнулся на полуслове), как это говорят... да, напорист и агрессивен, это естественно, тебя, надо полагать, этому долго учили на каких-нибудь этаких бизнес-курсах... со временем, с опытом ты узнаешь, что и самые выгодные предложения (Аббат небрежно свернул свиток договора и помахал им в воздухе) должны приходить вовремя... и в должном порядке, особенно когда ты имеешь дело с людьми серьезными. Обстоятельность, только обстоятельность, а все эти спецэффекты, красочные презентации – они хороши разве что для юных монашков. Я, впрочем (Аббат улыбнулся), не сторонник излишней суровости в работе с новичками: в конце концов, ошибки сегодня - это как раз и есть опыт завтра. Так что я, пожалуй, передам твое... сочинение для изучения брату-законнику и брату-эконому. Мы подробно рассмотрим все пункты документа, и, возможно, сочтем условия достойными внимания, внесем определенные поправки, разумеется... В любом случае... (Аббат властно поднял руку, останавливая очередную порцию рвущихся с гостева языка возражений) Повторяю, в любом случае тебя внесут в список посетителей, и мы сможем продолжить... хм... пятнадцатого я на заседании Строительного комитета, семнадцатого принимаю представителя Курии, опять же службы, исповеди, квартальный отчет по еретикам... да, пожалуй, ровно через две недели мы сможем вернуться к этому разговору. Точное время уточнишь у секретаря и будь любезен явиться вовремя - вряд ли я смогу уделить тебе более четверти часа. А на сегодня прием окончен, сын мой. Следующий!
среда, 03 сентября 2008
Давно уже меня гнетет сие. Разница между мировосприятием романтиков и символистов. Ведь, кажется, почти одно и то же, в обоих случаях в основе - платонова пещера, культ творческой индивидуальности, искусство как мера всех вещей... похожи, в общем. Содержательно.
Пробуем развести.
Романтики верят в наличествующую и постижимую объективную истину. Истина запредельна, но лежит в основе всякой реальности, при том, что любая реальность (в т.ч. эстетическая) является лишь неполным и несовершенным отражением оной. В этом смысле искусство ближе других к Истине не столько потому, что акт эстетического восприятия эту самую истину проницает (во-первых, проницает ее не только он, а во-вторых, к произведению-искусства-как-таковому это проницание имеет вполне косвенное отношение - произведение, по сути, есть ПОВОД, оно не самоценно), сколько потому, что оно неизбежно и катастрофически несовершенно - это трагедия всякого художника, но это и его спасение от оков повседневности, поскольку он не может не ощущать это самое (собственное!) несовершенство - и не стремиться за его пределы, к Истине. Искусство - это вечное движение, погоня за собственной тенью, а не застывшее совершенство форм (поэтому классицизм - не искусство). Отсюда недоверие к изобразительному искусству, особенно к скульптуре, отсюда культ музыки и лирики, отсюда культ фрагмента, отсюда преклонение перед романом... и отсюда же неспособность ДОПИСАТЬ действительно стоящий роман.
Символисты внешне возвращаются к этой же системе оценок. Однако если романтики на деле признавали ВСЕ формы бытия, выделяя эстетику лишь как сферу наибольшей очевидности истины (и то, по распространенному мнению, уступавшую детскому взгляду на мир), то у символистов общемодернистское отвращение от повседневной, профанной реальности обернулось тезисом о самоценности и самодостаточности эстетики. Символ с его неисчерпаемостью есть не намек на Истину, но мистически полное и ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНОЕ бытование оной. Из трансцендентной запредельности истина смещается в сферу эстетического и перестает, тем самым, быть истиной объективной. При этом потребность в вечном поиске исчезает - символист творит СТАДИЯМИ, его путь - не непрерывное восхождение по склону, а скачкообразная смена террас: в каждом конкретном случае он уверен, что истина им ДОСТИГНУТА и совершенным образом воплощена в его творчестве. Для романтика техническая сфера искусства - трагедия, препятствие между восприятием и воплощением. Для символиста - повод замедлить шаг на пути к этому самому Воплощению, которое символист полагает возможным и необходимым. Эксперимент с формой для романтика возможен, желателен, интересен, для символиста - концептуально важен. Техническая сторона творчества - не Учение на пути к Служению, но само это Служение, и цель Служения - не открыть посвященным доступ к Истине, но СОЗДАТЬ эту самую Истину, предоставив ей совершенное, безупречное и окончательное бытие. Для романтика ценен план содержания, для символиста - план выражения.
Символизм с самого начала претендовал на то, что он - последнее и истинное искусство, он же истинная мистерия, наука, религия и философия. Романтики были умнее: они о таком единении всего лишь мечтали.
Романтик в творческом поиске совершенствует себя, чтобы стать достойным открытой ему Истины (иногда ожидая, что и мир усовершенствуется "за компанию"). Символист ищет способа усовершенствовать мир - для того, чтобы мир стал достойным его, символистова, душевных высот и красот.
В каждый конкретный момент своего творческого пути символист (как и большинство модернистов) либо напрямую самодоволен, либо тяготеет к самодовольству.
Пробуем развести.
Романтики верят в наличествующую и постижимую объективную истину. Истина запредельна, но лежит в основе всякой реальности, при том, что любая реальность (в т.ч. эстетическая) является лишь неполным и несовершенным отражением оной. В этом смысле искусство ближе других к Истине не столько потому, что акт эстетического восприятия эту самую истину проницает (во-первых, проницает ее не только он, а во-вторых, к произведению-искусства-как-таковому это проницание имеет вполне косвенное отношение - произведение, по сути, есть ПОВОД, оно не самоценно), сколько потому, что оно неизбежно и катастрофически несовершенно - это трагедия всякого художника, но это и его спасение от оков повседневности, поскольку он не может не ощущать это самое (собственное!) несовершенство - и не стремиться за его пределы, к Истине. Искусство - это вечное движение, погоня за собственной тенью, а не застывшее совершенство форм (поэтому классицизм - не искусство). Отсюда недоверие к изобразительному искусству, особенно к скульптуре, отсюда культ музыки и лирики, отсюда культ фрагмента, отсюда преклонение перед романом... и отсюда же неспособность ДОПИСАТЬ действительно стоящий роман.
Символисты внешне возвращаются к этой же системе оценок. Однако если романтики на деле признавали ВСЕ формы бытия, выделяя эстетику лишь как сферу наибольшей очевидности истины (и то, по распространенному мнению, уступавшую детскому взгляду на мир), то у символистов общемодернистское отвращение от повседневной, профанной реальности обернулось тезисом о самоценности и самодостаточности эстетики. Символ с его неисчерпаемостью есть не намек на Истину, но мистически полное и ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНОЕ бытование оной. Из трансцендентной запредельности истина смещается в сферу эстетического и перестает, тем самым, быть истиной объективной. При этом потребность в вечном поиске исчезает - символист творит СТАДИЯМИ, его путь - не непрерывное восхождение по склону, а скачкообразная смена террас: в каждом конкретном случае он уверен, что истина им ДОСТИГНУТА и совершенным образом воплощена в его творчестве. Для романтика техническая сфера искусства - трагедия, препятствие между восприятием и воплощением. Для символиста - повод замедлить шаг на пути к этому самому Воплощению, которое символист полагает возможным и необходимым. Эксперимент с формой для романтика возможен, желателен, интересен, для символиста - концептуально важен. Техническая сторона творчества - не Учение на пути к Служению, но само это Служение, и цель Служения - не открыть посвященным доступ к Истине, но СОЗДАТЬ эту самую Истину, предоставив ей совершенное, безупречное и окончательное бытие. Для романтика ценен план содержания, для символиста - план выражения.
Символизм с самого начала претендовал на то, что он - последнее и истинное искусство, он же истинная мистерия, наука, религия и философия. Романтики были умнее: они о таком единении всего лишь мечтали.
Романтик в творческом поиске совершенствует себя, чтобы стать достойным открытой ему Истины (иногда ожидая, что и мир усовершенствуется "за компанию"). Символист ищет способа усовершенствовать мир - для того, чтобы мир стал достойным его, символистова, душевных высот и красот.
В каждый конкретный момент своего творческого пути символист (как и большинство модернистов) либо напрямую самодоволен, либо тяготеет к самодовольству.
вторник, 12 августа 2008
Предназначена для поддержания дайра на плаву.
среда, 13 февраля 2008
– Сбруя поистерлась, – сказал Тамплиер. – Поправить надо.
– Поправить можно, отчего ж не поправить! – ответил Шорник, лениво потягиваясь спросонок. Зыркнул на грязно-серую мантию с бывшим алым крестом и подозрительно поинтересовался:
– А ты, мил человек, не в обиду будь сказано, из каких будешь?
– Тамплиер я, – ответил Тамплиер.
– Чур меня! – подскочил с завалинки Шорник. – Сгинь. Не бывает тебя!
– То есть как не бывает? Вот же я!
– Не бывает! – отрезал Шорник. – Тамплиеров не бывает и масонов. И ангелов. И демонов. И прочей нечисти. Не бывает вас – и все тут. О прошлом лете выступал у нас в Мэрии один профессор – так он нам и разобъяснил.
– Да какого черта! – начал заводиться Тамплиер. – Плевать мне на твоих масонов и на твоего профессора! Я – есть, вот он я, и ты – со МНОЙ – сейчас разговариваешь.
– А ничего подобного, – пояснил Шорник. – То есть ничего это не значит. Нет тебя. Просто ты мне кажешься, вот и все.
– Кажусь??
– Кажешься. А когда КАЖУТСЯ, – назидательно поднял руку Шорник,– креститься надо.
И небрежно перекрестился.
– Ну и как? – вкрадчиво поинтересовался Тамплиер. – Помогло?
– Нет, – буркнул Шорник. – Не помогло. Все равно кажешься.
– Так, может, я просто есть?
– Не морочь мне голову. Нет тебя.
– А то, может, средство твое не действует?
– Действует! – убежденно заявил Шорник и посветлел ликом. – Еще как действует. Давеча вот так же Демон приходил, казался – на него очень даже подействовало. И на тебя подействует. Это просто я крестился плохо. Неправильно.
Шорник принялся размашисто креститься, недобро поглядывая на Тамплиера. Минут через десять Тамплиер тряхнул пару раз в руках драные ремешки, плюнул и двинулся вниз по улице.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Шорник, не переставая креститься.– Подействовало!
(соавт. Goton)
– Поправить можно, отчего ж не поправить! – ответил Шорник, лениво потягиваясь спросонок. Зыркнул на грязно-серую мантию с бывшим алым крестом и подозрительно поинтересовался:
– А ты, мил человек, не в обиду будь сказано, из каких будешь?
– Тамплиер я, – ответил Тамплиер.
– Чур меня! – подскочил с завалинки Шорник. – Сгинь. Не бывает тебя!
– То есть как не бывает? Вот же я!
– Не бывает! – отрезал Шорник. – Тамплиеров не бывает и масонов. И ангелов. И демонов. И прочей нечисти. Не бывает вас – и все тут. О прошлом лете выступал у нас в Мэрии один профессор – так он нам и разобъяснил.
– Да какого черта! – начал заводиться Тамплиер. – Плевать мне на твоих масонов и на твоего профессора! Я – есть, вот он я, и ты – со МНОЙ – сейчас разговариваешь.
– А ничего подобного, – пояснил Шорник. – То есть ничего это не значит. Нет тебя. Просто ты мне кажешься, вот и все.
– Кажусь??
– Кажешься. А когда КАЖУТСЯ, – назидательно поднял руку Шорник,– креститься надо.
И небрежно перекрестился.
– Ну и как? – вкрадчиво поинтересовался Тамплиер. – Помогло?
– Нет, – буркнул Шорник. – Не помогло. Все равно кажешься.
– Так, может, я просто есть?
– Не морочь мне голову. Нет тебя.
– А то, может, средство твое не действует?
– Действует! – убежденно заявил Шорник и посветлел ликом. – Еще как действует. Давеча вот так же Демон приходил, казался – на него очень даже подействовало. И на тебя подействует. Это просто я крестился плохо. Неправильно.
Шорник принялся размашисто креститься, недобро поглядывая на Тамплиера. Минут через десять Тамплиер тряхнул пару раз в руках драные ремешки, плюнул и двинулся вниз по улице.
– Ну вот, – удовлетворенно заметил Шорник, не переставая креститься.– Подействовало!
(соавт. Goton)
вторник, 22 января 2008
Пока не надоест, буду сохранять дайр активным.
вторник, 24 июля 2007
В записи ничего нет. Она создается для того, чтобы дневник не был перенесен в архив. Можно не обращать на нее внимания.
пятница, 19 января 2007
вторник, 16 января 2007
Известно, что луженый небесный свод прибит к земле гвоздями (чтобы не сползал в сторону Магнитного Полюса). Говорят также, что если бы не небесная твердь, внешние воды уже давно затопили бы всю округу. А еще замечено, что временами небо ржавеет и дает течь. Одни называют это заурядным явлением природы, другие считают началом конца. Как утверждают последние, когда этот самый Конец наступит ОКОНЧАТЕЛЬНО, то из помянутых первых будут выкованы заклепки, чтобы затыкать небесные течи, и эти самые первые так и проведут всю оставшуюся вечность с мокрой задницей. Последние же по крепости веры своей пойдут на гвозди, дабы помочь древним праведникам и заново укрепить покосившийся небесный свод. Потому что если не они - то кто?
...Гвозди бы делать из этих людей!
Н.Тихонов. Баллада о гвоздях.
Н.Тихонов. Баллада о гвоздях.
Железные Люди знали, что по Железной Дороге бегает Железный Конь, и страшно боялись. Взрослые и дети боялись дома под одеялом, а бесшабашные юнцы иногда набирались храбрости и пробирались к Дороге - посмотреть на Коня. Чаще всего Дорога пустовала, и только иногда по ней медленно и печально брела крестьянская лошадка. Юнцы возвращались домой ужасно довольные собой и с этого времени боялись Коня не без чувства собственного достоинства.
Загадка.
Железный Стервец
Стрижет овец,
Стрижет да бреет,
Пока ласты не склеит.
(после публикации этой загадки в книжке для детей "Железная Логика" Железный Феликс потребовал от автора официальных извинений и опровержения в печати. Дескать, пускай признает, что он, Феликс, отроду не имел никакого отношения к сельскому хозяйству).
Раз в месяц Железный Дровосек, любовно наточив большой-пребольшой топор, отправлялся в самую середину Железного Леса и принимался рубить Железное Дерево. Он упорно трудился до самого заката, и лязг железа наполнял округу.
Вечером довольный и усталый Дровосек утирал со лба капли масла и отправлялся зарабатывать на новый топор.
В камнях под Кузнецким Мостом обитал самый настоящий тролль.
Обычно Железные Люди о нем стыдливо умалчивали, и только непослушные мальчишки бегали под мост, кидались в тролля гайками и дразнили Рудой (его полное имя было Рудимент). Впрочем, все это не мешало Железным Людям, чуть что случись, потихоньку бегать к предку за помощью и советом.